В первой части мы остановились на модном направлении поисков самого себя и обретении удачи с помощью грибов. Некоторые граждане, нахватавшись по верхам сведений об измененных состояниях сознания, вызванных диэтиламидом лизергиновой кислоты (ЛСД), утверждают, что сеанс употребления психоделиков навсегда изменит траекторию судьбы человека, ибо вскрывает в сознании какие-то неведомые слои и активирует спящие резервы. И такое начинают творить, что напрашивается аналогия с евангельскими чудесами. Так ли это на самом деле и как всё же складываются человеческие судьбы?
На самом деле, кустарной практике одурманивания себя психоделиками много тысяч лет, а научной практике изучения изменённых состояний сознания уже больше 50 лет, её первопроходец, чешский еврей Станислав Гроф прекрасно себя чувствует в Калифорнии, он профессор и продолжает свои исследования в области трансперсональной психологии, хотя ему уже перевалило за 90 лет. Я прочёл все его книжки. Его выводы, основанные на десятках лет клинических исследований, сводятся к следующему: душа человека бессмертна, путём воплощений она совершенствуется и восходит к Абсолютному сознанию; её главный багаж — это системы конденсированного опыта, которые накапливаются путём проживания множества жизней, а на каждое воплощение наслаиваются всяческие травмы и переживания от базовых перинатальных матриц, то есть зафиксированные где-то опыты пребывания в материнской утробе и прохождения родовых путей. В целом, картина очень похожа на буддистскую, индуистскую и каббалистическую. Гроф в конце концов пришёл к пониманию, что для переживания изменённых состояний сознания жрать мухоморы вовсе необязательно — можно практиковать так называемое холотропное дыхание, и мозг — или что-то где содержится сознание и слои памяти — покажет все те же мультики и графику, что и под воздействием ЛСД. Просто подышите особым образом — и наслаждайтесь распаковкой своей личной и всеобщей истории. Гроф отмечал, что после этой терапии множество людей обретает чувство покоя и счастья, единства со всем существующим, а неизлечимо больные успокаиваются и не боятся умирать. А некоторые так вообще выздоравливают. Великий мистификатор Карлос Кастанеда наделил своего вымышленного дона Хуана из племени Яки схожей картиной миропонимания.
Плохую водку Абсолютом не назовут
Что физика, что мистика, что стройные философские системы картину мира рисуют, но не поясняют — что же делать нам, бедным зайчикам, живущим фактически в открытом космосе, и не ужасающимся видом звёздного неба над головой только в силу своего куцего скудоумия. Следует ли нам жить счастливой животной жизнью, резвиться на лужайке, радоваться подножному корму и сношаться до изнеможения, думая о собственном благе прежде всего, или же перед нами стоят — или кем-то поставлены — сверхзадачи? Например, построить коммунизм, избавить мир от тех, кто имеет превосходство и потому скапливает много имущества, ставить самых гадких особей над собой, чтоб они жили результатами наших трудов, помыкали нами и творили что хотели, и в том же духе? А может, нам надо саморазвиваться? Не знаю, что это такое, но все об этом говорят как о какой-то ценности. Насколько я понимаю, для саморазвития следует провести японскую уборку дома, то есть выкинуть всё ненужное и нужное, прочитать книжки о тайм-менеджменте, то есть о том, как одной задницей успеть на все ярмарки, а также не пить водку, а сэкономленные деньги инвестировать, то есть покупать фантики на фондовой дурильне, и ещё желательно стоять на голове в Ширшасане, и ходить в вонючий спортзал приседать с ярмом на шее, чтобы попка была тугой, красивой, и потом её постить в запрещённых соцсетях, чтоб остальные хотели твою попку и завидовали, и тогда можно считать себя развитой личностью с состоявшейся жизнью.
О чём мечтают женщины? Чтобы быть красивой, дабы охомутать богатого мужика. Это называется встретить и полюбить достойного, статусного, ресурсного мужчину. Дети в данном случае суть — естественное продолжение этих высоких романтических отношений с чужими деньгами, к которым прикладывается приятное либо не очень приятное дополнение в виде пениса. Любовь как таковая ещё встречается, но только у очень возвышенных душ; как правило, свирепый уклад последних десятилетий вытравливает всю романтику быстро, на этапе бутона. А о чём мечтают мужчины? О шикарной бабе с талантом к сексуальным практикам; для этого им нужна прежде всего шикарная тачка, заменяющая павлиний хвост, деньги на рестораны (к чёрту кино, театры и музеи) и поездки на Мальдивы, а также квартира где-то поближе, чем Ново-Пердуново. Есть даже хороший еврейский анекдот на эту тему: “Цилечка, позвольте пригласить вас в музей? — Слушайте, Рабинович, вы что, слово “ресторан” не выговариваете?” Ну, а те, у кого нет данных для этих крысиных забегов по ярмарке тщеславия, довольствуются тем, что остаётся от тех, кто имеет или умело имитирует необходимые данные.
Как говорят американские пасторы, 90 процентов всех молитв сводятся к просьбам к Богу дать денег. Остальные 10 процентов — это дать здоровье и всё остальное. Соответственно, что считать везением и удачливостью в предложенных обстоятельствах? Ответ очевиден: большой денежный хапок — это удача. Встреча тётеньки с интересным своей обеспеченностью мужчиной и его просыпающийся сексуальный позыв — это тоже большая удача. Можно ли осуждать человечество за такой узор поведения? На мой взгляд, нельзя. Может быть, это и неправильные паттерны, но они не вчера появились и не завтра поменяются. И кто может дать хороший совет, как поступать в сложной ситуации? Высший разум, он же Абсолют? Или выпить водки, того же Абсолюта, и тогда хоть напряжение слегка отпустит?
Я могу судить по своему личному опыту, как всё складывается в жизни. Не только в брачном процессе. Хотя, когда мы с супругой встретились, это было более 30 лет назад, у меня, помимо своего жилья и второго года аспирантуры МГУ, было накачанное тело и сильный жизненный порыв, воля к победе. Моя супруга, натура возвышенная и благородная, музыкант и химик по образованиям, а также женщина весьма стройная и привлекательная, никогда не сознается, что во мне ей понравились не только душа и остроумие. Но я понимаю, как всё устроено, и не обольщаюсь ни на свой счёт, ни на чей либо другой. Мне в ранней юности прояснили мозги две книги: “Обыкновенная история” Гончарова и “Милый друг” Ги де Мопассана, а также заглоченная целиком “Человеческая комедия” Бальзака. О том, что следует прочитать, мы писали здесь.
Но касательно удачливости и принципов социального отбора вот что я хорошо помню из отрочества, пришедшегося на 1970-е годы и юности, пришедшейся на 1980-е годы. Мы уже лет с 11-12 чётко осознавали классовое расслоение. Я в шестом классе уже обладал сформировавшимися амбициями продвижения вверх по социальной лестнице. Я желал стать журналистом-международником, потому что это были относительно свободные, но при этом легко перемещающиеся между странами обеспеченные люди. Это был 1977/1978 годы. Потом родители попытались меня подтолкнуть к военной карьере — я всегда любил армию и флот — и попробовали поступить в Военный краснознамённый институт. Но туда у меня не взяли даже документы в силу определённых обстоятельств. Не приняли — просто отказались брать документы на юрфак МГУ, хотя я туда отходил два года на подготовительные курсы. Я сдал экзамены на истфак МГУ, меня откровенно валили на экзаменах; я их всё же сдал хорошо, но не взяли. Тогда я сдал все экзамены на факультет государственного делопроизводства в Историко-архивный институт, перебрал 5 баллов сверх проходного порога, и меня все равно не взяли. Отводя глаза в бок и в пол, сказали, что не могут зачислить, потому что нет у меня рабочего стажа. Моя школьная учительница химии, кавалер ордена Ленина, Зоя Александровна Малахова, человек партийный и исключительно порядочный, просила за меня у кого-то из членов Политбюро. Безрезультатно. Это был 1983 год. Казалось бы, неудача, полный пролёт фанеры над Парижем. Но моя вера и воля к победе, а также родительская любовь включили другие ресурсы, буквально небожительские, и с ректоратом МГУ провели разъяснительную работу, после чего мне оттуда позвонили и радостно сообщили, что я зачислен на истфак, беги, сынок, скорее на занятия. Это уже была середина октября 1983 года. Это можно расценивать как феноменальную удачу и везение, последовавшие за полным провалом на том же самом фронте.
В 1984 году я пошёл служить срочную службу в Советскую армию. Многие студенты МГУ и МГИМО сочли бы это как трагедию. Я же пошёл в военкомат радостно, с дорогой душой; поначалу меня всё там очень забавляло, я маршировал в строю, сзади, потому что был ещё очень маленького роста, и радостно смеялся, так меня это смешило и радовало. Но когда дедушки на меня, сопливого духа, дёрнулись, я отлупил нескольких человек, что было неслыханно, такой оказался обуревший и борзый дух. Они в расположение молодого бойца приходили толпой, чтоб посмотреть на такое дикое интеллигентное хамло; я жизнерадостно попинал их ногами. Это было за гранью мыслимого. От греха подальше меня попытались услать за Читу из Подмосковья. Но я пожаловался маме, мама позвонила одному маршалу, другу семьи со времён Великой Отечественной, и, к ужасу полкового командования, меня вернули обратно. Те, кто утверждают, что евреи — трусливые суслики, никогда просто не имел с нами дело на поле боя. Лично я никогда не боялся получить в табло; я не люблю бить людей, но если приходится подраться, так уж будьте любезны. Другие бы дедовщину и прочие ужасы армейской жизни рассматривали бы как неудачу, вырванные годы. Я же был в гибельном восторге от происходящего; и чем настырнее я отвоевывал своё право на жизнь и достоинство, тем сильнее армия хотела от меня избавиться, и в конце концов выгнали меня из стройбата за излишнюю нервичность и плохое поведение. Большая удача, потому что могло всё закончиться хуже.
Как Рабиновича заколебала линия партии
Если и есть нечто ценное, чем можно поделиться с другими людьми, то это лишь личным опытом и личными соображениями по поводу этого опыта. И вот эти сокровенные крупицы жизненного опыта пытаешься передать то своим детям, которым ты привычен и неинтересен, то другим людям, которые на тебя смотрят лишь с одной целью — что с тебя можно поиметь, чем ты можешь быть полезен и как тебя можно приспособить. Но иногда сконцентрированный, обобщённый и осмысленный опыт может быть гораздо полезнее денег. Я всегда предпочитаю опыт и понимание, за которые заплачены невосполнимые ресурсы, деньгам, которые есть очень даже восполнимые.
Если смотреть на вещи объективно, то я и моё поколение прожили страшную жизнь. Нам пришлось выживать, приспосабливаться, рожать и растить детей в постоянных сломах эпох и в условиях бесконечной нестабильности и социальных потрясений. Тотальный развал, безвластье, разгул бандитизма, беззаконие и произвол властей, экономические спады и тому подобное, что пережили мы — это похлеще последствий Великой Отечественной или Великой депрессии. Мы, начиная жизнь, планировали одно, на ходу десять раз корректировали планы, несколько раз начинали жизнь с нуля, но не с чистого, а с грязного, скомканного листа.
Касательно основного нашего сюжета — удачи. Расхожее мнение говорит, что для процветания и успешности надо много работать, упорно добиваться своей цели, и вот тогда рано или поздно удача нагонит тебе. Вздор. Абсолютная хрень. Если удача в таком случае и нагонит, то только чтоб наподдать пенделей, а то и вообще накрыть медным тазом. Я тоже думал, что если начал дело, то надо бороться до конца, биться каждый раз как в последний раз, ни за что не сдаваться, и упорно идти к своей цели.
Вот история. В феврале 1994 году я затеял дело — банановую торговлю. Взял кредит 33 тысячи долларов под 240 годовых. Других ставок тогда не было. Привёз бананы из Финляндии, расположился в арендованном цеху плодоовощной базы. Начальница цеха в моё отсутствие открыла ворота на улицу, чтоб выгрузить незамерзающую водку. Мои бананы померзли. Взять с этой дуры было нечего, она каялась и плакала, обещала отработать. Что-то удалось продать, что-то выкинули. Взял снова кредит, снова купил бананы. Пошло дело. Через торгпредство Болгарии закупил в Болгарии помидоров на взятый новый кредит в 30 тысяч долларов. Приехали помидоры, побитые фитофторой. Всё за бесценок сдали на кетчуп. Виновники вернули лишь 4 тысячи долларов. Взял кредит, закупил лук и капусту в Голландии. Грузовик с луком приехал, а грузовик с капустой где-то сгинул в Прибалтике. Доставал деньги, затыкал дыры, платил проценты безумные, и всё глубже погружался в финансовую пропасть. Купил бананы в Европе, грузовик застрял на румынской границе, простоял неделю, бананы — 30 тысяч долларов — сгнили. Кому претензии в 1994 году? Румынской таможне? Приезжали бандиты. Предлагали решить все проблемы в Болгарии и в Румынии. Я эту публику всю хорошо изучил — они боевые и грозные только с беззащитными гражданами. В РУОПе на Шаболовке они стенали и плакали, как в детском садике. Я тем временем собрался с силами, и решил построить чуть ли не первый в России завод по выдуву пластиковых бутылок. Заключил контракт с французской фирмой SIDEL на поставку оборудования по производству 5 миллионов бутылок в год, снял помещение в Подмосковье со своей водокачкой и подстанцией, собрал деньги, в том числе продав квартиры и машины, и тут банк, где лежали все деньги, разоряется. Привет горячий! Я встречаюсь с Сильвестром пару раз в ресторане “Дориан Грей” на Кадашах, я встречаюсь с другими товарищами с весом в тех кругах, и всё это порожняки, а ведь завсегдатаи “Каретного двора” на Поварской и “Золотого Руна” на Балчуге так гнули пальцы, такие все были козырные! Никто не помог вернуть средства; я разорён не просто под ноль, но ещё и с долгами, надо начинать всё заново. Не убили, и то хорошо по тем временам.
Опыт братьев Райхманов, еврейских девелоперов из Канады, вдохновляет меня заняться девелопментом. Я ищу участки под застройку, нахожу и сговариваю институт “Оргэнергострой” на Варшавке выделить участок под строительство бизнес-центра, на Рябиновой улице нахожу участок под установку контейнерного рынка, как в середине 1990-х было модно, ментов и бандитов не боюсь, всех их знаю как облупленных; заключаю контракт с Haka-строй, которая банкротится, не успев начать мою стройку. Параллельно я пытался закупить бензин и соляру для дорогих иномарок у финской компании NESTE OY, которой кто-то шмальнул из гранатомёта в окно на Покровском бульваре, и они тут же слиняли из России. Я остался без офисного здания и без заправки с качественными 95 и 98 бензинами и дизтопливом. Опять облом, а столько трудов и денег потрачено. Опять ничего нет, только долги. Удача или неудача? Что было бы, если б я открыл свою первую бензоколонку для дорогих иномарок в 1995 году? Отбрехался бы и отбился бы от всех желающих разделить мой успех, или бы меня сожгли вместе с моим бензохранилищем?
А одновременно я подписываю контракт с Daewoo Motors на поставки первых Нексий и Суперсалонов в Москву, нахожу железнодорожную станцию с аппарелью, нахожу место под автосалон, договариваюсь с таможней, всё на мази, уже я чуть ли не первый дилер Daewoo, и тут все эти неприятности с банками, бензином, стройкой. Денег нет совсем. Я без денег договариваюсь со стадионом “Крылья советов” на Можайке и открываю там четыре магазина по продаже одежды. Нахожу поставщиков, беру товар на реализацию. А народ не идёт. Я клею объявления, а народа нет и нет, торговля не идёт. Приходится сворачиваться, опять убытки, опять долги. Кредиторы трясут, нервы у меня на пределе. Кое-как перекручиваюсь. Вроде неудача. Но меня не пристрелили за огромные долги, я ездил без конца на стрелки и разборки, было порою не по себе, стресс снимал потом двумя бутылками Абсолюта.
Один товарищ знакомит меня с депутатом Госдумы, я начинаю исполнять функции его помощника. Но денег там нет. А без денег нельзя. Чем заняться без денег ради денег? Надо же зарабатывать. Начинаю писать. Начинаю публиковаться. Копейки. Другой товарищ даёт мне в июле 1997 года деньги на поездку в Дубай — чтоб я посмотрел, есть ли там возможности. Я еду туда и хожу по редакциям со своими статьями на английском и хожу по людям, предлагая насыпать острова и создать новую юрисдикцию. Интересуюсь офшорными схемами. Иду покупать журнал Offshore Express в редакцию на Полянке. У меня не хватает 5 рублей, какой-то мелочи. Меня посылают на фиг, но на шум выходит главный редактор — им оказался мой университетский товарищ, с которым не виделись семь лет. Я начинаю писать для этого журнала, редакция открывает мне доступ к безднам информации об офшорной вселенной. В 2001 году в Дубае острова начинают насыпать без меня. Говорят, какого-то русского идея. Я знаю, что это был за русский.
А я ношусь с идеей создать собственную юрисдикцию, пишу об этом статьи, выпускаю книжонку “ООН. МВФ. Всемирный банк. Краткий обзор структуры и функций”. Вся эта книжка посвящена вопросам международно-правового признания микрогосударств и их членству в международных организациях. Я хочу создать государство типа Науру или Вануату, с небольшой площадью. Я встречаюсь с представителями Доминиона Мелхиседек, перенимаю опыт. Но я хочу сделать настоящую юрисдикцию, без дураков, пусть и с небольшой территорией. В Ленинке, в отделе картографии, я провожу два месяца, исследуя все отмели и банки в мировом океане, изучая вулканические породы и подводные горы, куда можно было бы либо забить сваи, либо привязать нефтяную платформу типа буровой, и вокруг неё строить территорию. Я готовлю меморандумы о самоопределении народа, исповедующего доталмудический иудаизм, пишу свод законов, готовлю проекты договоров о международно-правовом признании, взяв за образец кое-что из имевшегося. Пишу концепцию валютной системы, привязанной к валюте МВФ SDR, использую наброски Зураба Церетели для монет (я их у него заказывал по другому случаю, когда меня просили агентство “Аврора” и ТПП РФ организовать доставку айсберга в бухту реки Тэжу в Лиссабон на ЭКСПО-1998). Монеты должны были быть золотыми в одну тройскую унцию, как южноафриканские крюгерранды, я заказываю у адвоката Антона Дреля юридический меморандум для чеканки золотых монет из российского золота. Я рисую эскизы почтовых марок, потому что думаю сделать из них хороший источник дохода, как Княжество Бутан. В общем, я хотел создать своё Княжество Монако, а основным источником дохода хотел сделать подводное хранение и переработку отработанных ядерных отходов. Тогда время было посвободнее, и я вел предварительные переговоры с МИФИ и ТВЭЛ в Электростали. Я исследовал вопросы плавучих атомных электростанций. Я искал контакты с конструкторскими бюро типа “Малахит” и “Лазурит”, чтоб заказать проект подводного колокола, где бы мы перерабатывали и стекловали ОЯТ перед погрузкой в подводные хранилища. За принятие кило ОЯТ платили тысячу долларов, а там были сотни и тысячи тонн, которые ныне деваются неизвестно куда. Я даже просил Евгения Примакова в бытность его премьером помочь мне, чем перепугал до родимчика. А чтоб заработать денег на свои проекты, я решил продавать уже имеющиеся острова. И мы подготовили объявления, и в августе 1998 года вышла наконец реклама в журнале, где я предлагал острова на продажу и создание своих юрисдикций. Звонки от потенциальных покупателей шли до 17 августа, а потом как рукой сняло. Удача это или неудача? Планы остались нереализованными, но что было бы, если б они реализовались?
Опять я не при делах. Но вот в 1999 году наметились выборы, я стал предлагать делать СМИ под заказ. Я принял участие таким образом в некоторых избирательных кампаниях в Госдуму и в губернаторы. Все выборы мы выиграли. Я немножко заработал. Потом я прибился к одной издательской группе при Газпромбанке, но там плохо платили, и я пошёл к Дмитрию Анатольевичу Медведеву в Газпром, но там ничего не словил, хотя приняли хорошо. Предлагали сплясать на костях НТВ, но тогда я отказался. Наверно, напрасно, но кто знает. Зато наловил много всего интересного в Итере, пока она была на пике своей газовой формы. Но состояния я там не сделал, хотя поддержал штаны. Удача или нет?
Какие ваши доказательства?
Двухтысячные годы прошли не то чтобы спокойно, но сравнительно сытно. Я писал о всякой зубодробильной мутоте — государственном долге, государственном финансовом контроле, межбюджетных отношениях, о земельно-имущественных отношениях, о развитии территорий, и мечтал что-нибудь построить. Платили за столько сложную журналистику скверно. Очень скверно. Тут через одного моего хорошего товарища мне предложили порулить деревообрабатывающим заводом. Хозяин завода спросил меня, понимаю ли я что-то деревообработке и производстве деревянных окон. Я сказал, что ясный перец, понимаю, как устроены системы и технологические цепочки, и как расшивать слабые места. За месяц я убыточное предприятие вывел в ноль, хотя казалось, что я ничего не делаю. Но вот только список дел оказался внушительным. Через три месяца я закрыл все дыры и бреши в производстве и закрыл все невыполненные и просроченные заказы. Параллельно начал добывать новые заказы, устанавливая отношения с архитекторами и девелоперами, генподрядчиками и прорабами как журналист (о чём я вкратце рассказывал здесь, а потом плавно и ненавязчиво переходил к взаимовыгодному сотрудничеству. И всё хотел что-нибудь построить. Потому что годы шли, а состояния я так и не сделал. И вот, где-то в 2005 году, я объезжал с дружеским визитом глав Одинцовского, Красногорского и Ступинского районов Московской области, всех обласкал, о чём я уже писал. И мне показалось, что установились у меня дружеские и товарищеские отношения с главой Ступинского района Московской области Павлом Ивановичем Челпаном. Я его за ручку водил к аудиторам Счётной палаты, которые тогда были серьезными величинами, водил его людей в аппарат правительства в Белый дом для решения вопросов, бодался ради него в РосОЭЗ и даже чуть не поссорился с Германом Грефом, который был министром экономики, и с которым мне ссориться было не с руки, а всё ради того, чтоб посадить завод Фольксваген в Ступине. Завод уехал в Калугу по недальновидности Челпана — он не захотел что-то ценное сделать для завода, уже не помню, что именно, а калужский губернатор сделал. Всё, что мне надо было от Челпана — несколько гектаров земли, рядом с посёлком Малино, чтоб я мог построить 100 тысяч квадратных метров доступного жилья по тысяче долларов за квадрат и продать молниеносно за две, заработать свои жалкие 100 миллионов долларов и спокойно отвалить за штабель, немножко передохнуть, покурить бамбук. Уже проект посёлка я сделал за свои копейки, всё, что можно, подготовил, а он обещал подписать бумаги и не подписывал. Я уж и так к нему подлизывался, и так, и в задницу был готов поцеловать, а он всё обещал и не делал. Пока всё в конце 2007 года не гакнулось; все мои усилия и немалое количество денег пошли прахом. Опытные люди мне говорили: он тебе не подписывал, потому что у тебя было мало денег. Но я и не скрывал, что денег очень мало, но как это должно было отразиться на стройке, если стеновые панели делались бы прямо у меня на заводе и на площадке бы мы только собирали? Я ж за всё, что требовалось, платил, за всю бессмысленную макулатуру, разрешения и согласования, за каждую подпись. В общем, не знаю, удача улыбнулась мне или не улыбнулась, но крупного подъема я не сделал, хотя всё, что от меня зависело в таком грандиозном деле, я исполнил. Можно ли считать меня неудачником? Сказать по правде, и я сам не знаю.
Возможно, самый лучший путь — это делать что-то, что зависит только от тебя. Другие люди — это самый слабый фактор, самый ненадёжный. Я не всё рассказал в своей публикации про архитектуру, почему сложенное мною важное отраслевое дело не было доведено до конца. Оно застопорилось на том моменте, когда архитектурному сообществу нужно было заплатить 17 тысяч долларов по хозрасчётным работам Институту законодательства и сравнительного при Правительстве РФ правоведения за экспертизу существующих законов и формулировку необходимых поправок. С колотушкой этого учреждения все необходимые поправки были бы внесены в законодательство без всякого сопротивления и критики со стороны всех ветвей власти. Но это же дело было нужно всем архитекторам сразу и никому из них конкретно; для многих маститых мэтров это была карманная мелочь. Но никто из них не дал. Разве я идиот, что они пожалели денег на лечение своего профессионального геморроя? Он так и остался невылеченным, просто они за 15 лет приспособились жить с ним.
В Америке жизнь тоже была насыщенная, интересная, познавательная, но и там я не сделал себе состояния, хотя придумал, как решить в Америке проблему доступного жилья, которая там стоит не менее остро, чем в России. Я уже рассказывал, как карабкался, начинал опять с нуля, в другой стране, без языка, без денег, без связей, без друзей, долез до уровня, когда все стали разговаривать, когда уже вот-вот, дело на мази, о моих затеях пишут американские газеты, я уже вовлекаю серьёзные политические силы в решение поставленных проблем (организацию Americans for Prosperity, “Американцы за процветание”, детище Чарльза и Дэвида Кохов), а потом мои компаньоны вдруг продают свой бизнес в Техасе, покупают марихуановые поля в Калифорнии и привет горячий! А ты, наш русский дружок, живи теперь как хочешь, хотя была проделана колоссальная работа по созданию дилерского центра фабричных домов, заключены соглашения с фабриками, получены все лицензии и разрешения — и всё мною, моими ножками и моими колёсиками, намотаны тысячи миль и потрачены сотни дней. А удача была вот-вот уже рядом, я уже обдумывал строительство модульных фабрик, чтоб ставить их в Техасе, Флориде и Калифорнии, чтоб там производить фабричные дома нового типа, ультратехнологичные, с солнечными батареями вместо крыш и энергонакопителями в стенах, чтоб электричество было бесплатным, ибо оборудование входило бы стоимость дома как его элементы, тогда люди бы покупал электромобили и не тратили бы на бензин, это была бы революция для американских домохозяйств.
Я писал уже людям Илона Маска в SolarCity, я писал его людям в GigaFactory, я предлагал закупать их оборудование в промышленных масштабах, я нанял бюро, которое должно было создать новый облик домов в американской субурбии, привести к новым возможностям расселения и градостроительства.
Я находил новые материалы для облицовки домов, искал производителей новых теплоизоляционных материалов. Думал об IBO такой вертикально интегрированной компании по скоростному строительству доступного жилья, думал строить не меньше чем по миллиону квадратов в год, а миллиарды как будто уже сами плыли мне в руки. В общем, проделал большую работу, после чего оказался предоставленным сам себе и вынужден был начинать по новой, зарабатывая тем, что создавал тексты и сайт для конторы, строивший небоскребы в Хьюстоне и Сан-Антонио на инвестиционные взносы иммигрирующих в США по программе EB-5. Не знаю, удачно ли всё сложилось, потому что после моего отъезда в Россию в Америке начался ковидный дурдом; возможно, неудача обернулась удачей, а то от тамошних прививок можно было бы и кони двинуть. В Америке всё жёстко, куда жёстче, чем в России. Ничего нельзя сказать наперёд. Столько в моей жизни было умных, продуманных и просчитанных решений, которые вели в тупик, и столько было странных, вроде бы абсурдных и нелепых, которые в перспективе оказывались выигрышными. Попробуем поразмыслить над этой темой ещё, как и над Божьим промыслом в наших жизнях.
Мнения, высказываемые в данной рубрике, могут не совпадать с позицией редакции